Название раздела «Ки тиса» отсылает нас к ещё одному разделу в Торе, название которого происходит от того же корня – раздел «Насо» из книги Бемидбар, который также касается темы брака (нисуин) и его нарушения, в то время как наш раздел касается нарушения брака между Богом и народом Израиля из-за греха золотого тельца. И в продолжение предыдущего раздела, в конце которого говорится об искуплении первосвященником народа в День Искупления, Йом-Кипур, посредством воскурения на золотом жертвеннике, здесь также затрагивается тема искуплении души, которого удостоятся все выполняющие указание дать половину шекеля – «И возьми серебро искупления («кипурим»)...». Мы видим, что существует связь между искуплением души и покрытием, потому что значение слова «искупить» (לכפר) отсылает к разделу «Ноах» – к строительству ковчега – «и покрой (וכפרת) его изнутри и снаружи смолой (בכופר)» (Берешит, 6:14). То есть искупление – это покров души; за половину шекеля каждый человек покрывает себя защитным слоем от наказания за свои грехи. И если так, то получается, что наш раздел начинается с покрытия и заканчивается покрытием: начинается с искупления посредством денег, которые защищают от кары и скрывают грех под покрытием, а заканчивается покровом, которым Моше покрывает своё лицо, светившееся после того, когда он говорил с Богом. И если в начале нашего раздела покрытие скрывает грех, в конце раздела оно не даёт проявиться святости.
В отличие от пожертвований, упомянутых в начале раздела «Трума», которые зависели от щедрости каждого – и принимались даже от неевреев, присоединившихся к народу во время исхода, в нашей главе речь идёт об обязательном взносе фиксированного размера. Он взимается лишь от сынов Израиля мужского пола возраста от 20 лет и выше в размере полшекеля серебра. В отличие от прошлых приношений размер пожертвования не зависит от щедрости человека – «богатый не больше, и бедный не меньше половины шекеля должны давать в приношение». Именно об этом денежном пожертвовании трижды повторяется фраза «пожертвование Господу». Такого не было в разделе «Трума» – где в отношении добровольного пожертвования слова «пожертвование Господу» не были сказаны ни разу. Но почему?
Казалось бы, когда человек жертвует от всего сердца и жертвует более половины серебяного шекеля, это в куда большей степени является «пожертвованием Господу», нежели взнос, который он делает по принуждению и в заранее установленных размерах, не имея возможности выбора? Более того, вся Скиния буквально держится на этом вкладе и скрепляется им, поскольку из этого серебра были сделаны подножия брусьев, а также связи и крючки на столбах ограды двора. «Серебра же от исчисления общины – сто талантов и тысяча семьсот семьдесят пять шекелей по шекелю священному. По бэке с головы, по половине шекеля, по шекелю священному, с каждого, подходящего для пересмотра от двадцатилетнего возраста и выше – с шестисот трёх тысяч пятисот пятидесяти. И пошло сто талантов серебра на вылитие подножий Святилища и подножий завесы: сто подножий из ста талантов, талант на подножие. А из тысячи семисот семидесяти пяти сделал он крючки для столбов, и обложил ими верхи их, и соединил их связями» (Шмот, 38:25-28). Помимо этого, хотелось бы понять, почему основание называется словом «эден», происходящим от того же корня («алеф-далет-нун»), что и слово «господин» («адон») – тот, что стоит выше всех, а не ниже всех, как основания Скинии?
Представляется что ответы на поставленные вопросы основываются на существенных отличиях между пожертвованием, зависящим от личной щедрости, и обязательным пожертвованием во искупление греха и для защиты от его последствий. Когда человек жертвует по личной щедрости – хоть он и не обязан – сколько пожелает, у него неизбежно возникает чувство гордыни (пусть и небольшое), которое в какой-то мере умаляет его пожертвование. Но когда человек вносит свой вклад во искупление своей вины, действует по принуждению и ограничен фиксированной суммой без возможности что-либо прибавить к ней, даже если он богат, чем тут можно гордиться?! Напротив, такое пожертвование сопровождается ненаигранным чувством раскаяния и стыда (и поэтому именно полшекеля, а не целый шекель, потому что не может быть целого от разбитого сердца). Именно поэтому такая жертва называется «пожертвованием Господу».
Именно такое пожертвование угоднее Господу более всех остальных, и поэтому именно на эти пожертвования сделаны основания, на которых держится Скиния. А истинный господин – это и есть тот, на кого опирается всё общество (как Скиния – на подножия) и который не испытывает при этом гордыню, но преисполнен смирения и трпепета от ощущения своей ответственности. В отличие от того, кто возвышается над обществом, и общество становится пьедесталом для его гордыни и стонет под его ярмом, как то бывает у народов мира. Поэтому эти основания были сделаны именно из серебра (כסף), символизирующего (כיסופים) тоску по Богу: «Тоскует (נכספה) и изнывает душа моя по дворам Господа, моё сердце и моя плоть воспоют вечно живому Богу» (Теилим, 84:3). Такое стремление достичь чего-либо обычно проистекает из чувства смирения и нужды, а не из чувства превосходства. Ибо истинный господин народа Израиля – это тот, кто жаждет и тоскует по дворам Господним, как царь Давид и Моше рабейну; кто, как пастырь, чувствует ответственность за своё стадо, и ведёт его – «…как пестун носит младенца…» (Бемидбар, 11:12), и «…как несёт человек сына своего…» (Дварим, 1:31), и «Как пастух, пасёт Он стадо Своё, мышцей Своей собирает ягнят и на груди Своей носит, водит маток» (Йешая, 40:11).
Вопрос о семантических особенностях слова «основания» («аданим») связан с названием раздела «Ки тиса», которое происходит от корня «нун-син-алеф», от которого произошли слова «несение» («маса»), «предводитель» («наси») и «брак» («нисуин»). Таким образом, наша глава также связана с главой «Насо» из книги Бемидбар, которая освещает эти темы: от денежной поддержки левитов до испытания жены на неверность, и заканчивая жертвоприношениями глав колен. И наш раздел начинается с проведения подсчёта народа Израиля, посредством собирания по половине шекеля, а затем касается пожертвований глав колен: елея для освещения и помазания, благовоний для воскурения, камней для наперсника и эфода. После этого Писание переходит к рассказу о грехе золотого тельца, который нарушил святость брачного союза между Израилем и Богом, заключённого на горе Синай. До такой степени, что Моше вынужден был разбить скрижали завета (брачный договор) – и поить Израиль водой из ручья, смешанной с пеплом от сожжённого золотого тельца, подобно тому, что происходит при испытании жены на неверность, описанному в разделе «Насо».
А затем происходит пере-несение (преодоление) вины с помощью Бога («несущий – т.е. прощающий – вину и преступление и грех» и возобновление Завета с помощью вторых скрижалей. Легко подметить внутреннюю связь между словами, происходящими от корня нун-син-алеф: ибо настоящий вождь (наси) – это тот, кто несёт народ на себе, и это то, что несёт его самого, и возвышает над средним человеком. И так же, как брачная связь между мужчиной и женщиной («Разве мы что-нибудь съели у царя или унесли ношу нам?» (Шмуэль II, 19:43)), эта связь – обязанность и бремя, которое возносит их обоих в места, недоступные для каждого из них по отдельности, так что само бремя, в сущности, несёт несущих его – как ковчег завета нёс несущих его. Поэтому перепись народа Израиля также названа «вознесением главы» – «когда вознесёшь главу сынов Израиля по подсчётам их» (в нашем разделе); «вознеси главу сынов Гершона – также их, по дому отцов их, по семьям их от тридцатилетнего… посчитай их…» (Бемидбар, 4:22-23). Ведь каждая перепись группы людей (и тем более, перепись народа Израиля, осуществляемая по указанию Господа) придаёт значение каждой перечисляемой единице, на мгновение обособляя её, и поэтому влечёт «вознесение головы» любого пересчитанного, и здесь есть опасение возникновения чувства неуместной гордыни. Поэтому немедленно требуется искупление души, причём искупление именно половиной шекеля, подразумевающей смирение и раскаяние, как сказано: «Пред сокрушением – гордыня, и пред падением – высокомерие» (Мишлей, 16:18).
И именно из этих «пожертвований Господу» сделаны основания, которые несут на себе всю Скинию, это и «основания» («аданим») и «повелители» («адоним»). И именно об этом пожертвовании сказано: «И будет это для сынов Исраэля в память пред Господом для искупления душ ваших». И после того, как будет заложен фундамент справедливости (потому что в этом вкладе все равны – богатые и бедные дают одно и то же) – всё здание может быть построено на добровольные пожертвования, несмотря на их недостатки. Потому что когда основа здоровая, всё здание держится, даже если строительный материал непрочный.
После изложения повеления о взносе половины шекеля, раздел переходит к заповедям об умывальнике и его подножии, елее и помазании Скинии и её принадлежностей, также помазании Аарона и его сыновей, и после этого – к изготовлению благовоний. Возникает вопрос: почему речь об умывальнике и его подножии заходит здесь, а не при описании утвари Скинии и её двора в разделе «Трума»? Или хотя бы в конце раздела «Тецаве», после заповеди о золотом жертвеннике? Какова связь между заповедью об умывальнике и заповедями о приношении серебра, о елее помазания и об изготовлении благовоний?
Следует отметить, что наш раздел начинается с приношения серебряных половинок шекеля искупления, которые давали все мужчины, начиная с двадцатилетнего возраста, затем переходит к умывальнику, связанному с приношением в виде зеркал, пожертвованных женщинами, и заканчивается приношением елея помазания и смеси благовоний, которые приносят только главы колен. В этом перечислении сведены воедино две группы, занимающие прямо противоположные места в социальной иерархии: женщины, находившиеся внизу социальной лестницы, и элита, – причём женщины и их дар даже предшествуют приношению глав народа. Таким образом, Писание демонстрирует, что пред Господом все равны, и социальные различия не имеют для Него никакого значения.
По поводу умывальника и его подножия, рабби Шломо Ицхаки (Раши) объясняет, что они были изготовлены из медных зеркал, пожертвованных женщинами, и это те самые зеркала, с помощью которых они украшали себя в Египте, привлекая ими своих мужей, изнурённых каторжными работами. Именно из этого умывальника набирали воду для испытания женщины, заподозренной в неверности, что давало возможность ревнивому мужу убедиться в ложности своих подозрений. И подобно тому, как медный умывальник служил восстановлению мира в семье, благовония искупали грех народа Израиля и восстанавливали мир между ним и Господом. Не случайно, когда в результате гнева Небес, народ поразила эпидемия, именно благовония, воскуриваемые Аароном, остановили смертельную болезнь: «…начался мор в народе, а он (Аарон) положил курение и искупил народ. И стал он между мёртвыми и живыми, и прекратился мор» (Бемидбар, 17:12-13). В комментарии к разделу «Трума» мы отмечали, что слово «медь» («НеХоШет») происходит от того же корня, что и слово «змей» («НаХаШ») и медный жертвенник служил искуплению первородного греха. Здесь же умывальник сделан не просто из меди, но из меди зеркал, использованных для пробуждения влечения. И именно этот умывальник находится «между шатром соборным и жертвенником» – то есть является связующим звеном между двумя составляющими Скинии: шатром соборным, обителью Господа, – и стоящим во дворе медным жертвенником, на котором искупались грехи народа и, таким образом, связанным с людьми. Это указывает на центральную роль процесса обращения дурного начала на высшие цели и освящения его (как использование плотского влечения для укрепления семьи и рождения детей). Это подобно сказанному: «…и вырвал копьё из руки египтянина, и убил того его собственным копьём» (Шмуэль II, 23:21), что является искуплением первородного греха.
Господь велит Моше назначить «Бецалеля, сына Ури, сына Хура, из колена Йеудина» главой работ по изготовлению Скинии и всего необходимого для священнослужения в ней. Бецалель – внук Хура, которого Моше вместе с Аароном оставил главой народа на время своего пребывания на горе Синай: «А старцам сказал: ждите нас здесь, доколе мы не возвратимся к вам; а вот Аарон и Хур с вами; у кого дело есть, пусть приходит к ним» (Шмот, 24:14). Согласно мидрашу, Хур погиб – был растерзан толпой, требующей создания золотого тельца, и это произошло в тот самый миг, когда Господь сообщил Моше, что Бецалель избран Им для изготовления Скинии. Возможно, именно его категорический отказ удовлетворить требования народа и безоговорочная преданность Всевышнему и стали причиной избрания его внука ответственным за работы над Скинией, которая должна будет исправить грех золотого тельца.
Не случайно Господь говорит Моше: «Я призвал именно Бецалеля, сына Ури, сына Хура», – здесь упомянуто имя деда Бецалеля, в то время как о его помощнике сказано только: «Я назначил к нему Аолиава, сына Ахисамаха, из колена Данова». Аллюзию на эту связь можно усмотреть и в последующих словах Господа: «И Я исполнил его (Бецалеля) духом Божиим, мудростью, разумением, ведением и всяким искусством» – слово «дух» (РУаХ) составлено из букв имени ХУР, только размещённых в обратной последовательности.
В завершение повелений, связанных с возведением Скинии, Господь вновь заповедует Моше соблюдать субботу. Казалось бы, это повеление приведено в Торе уже дважды – в составе Декалога и затем в разделе «Мишпатим». Зачем нужно ещё одно повторение перед возвращением Моше к народу?
Мудрецы выводят из этого, что запрещённые в субботы действия – это именно те работы, которые осуществлялись при возведении Скинии, или их производные; насчитывается 39 видов таких работ. Непонятно, однако, чем вызвана столь тесная связь между заповедью о субботе и созданием Скинии.
Чтобы ответить на этот вопрос, следует обратить внимание на то, что термин «работа» («мелаха»), обозначающий запрещённые в субботу действия, является однокоренным со словом «посланник» («малах»). На иврите есть и другое слово со значением «работа» – «авода», однокоренное со словом «раб», «эвед». Таким образом, применительно к субботе и возведению Скинии речь идёт не о рабском труде, а о работе – как выполнении посланничества, миссии. Поэтому при определении границ субботних запретов на работу, определяющим является не физическая тяжесть действия, но его творческая, преобразовывающая составляющая. Ведь работа по созданию Скинии была миссией свыше, ради которой Господь и призвал Бецалеля, «и исполнил его духом Божиим, мудростью, разумением, ведением и всяким искусством, чтобы творить замыслы, чтобы работать по золоту и по серебру, и по меди, и по резьбе камней для вставления, и по резьбе дерева, дабы исполнять всякую работу («мелаха»)». Для исполнения такой работы – как и при всяком творчестве и созидании – нужна особая «мудрость сердца». Именно это понятие – «мелаха» – использовано для обозначения работы и в рассказе о творении мира: «И закончил Бог к седьмому дню работу Свою, которую Он творил, ибо почил в день седьмой от всей работы Своей, которую делал» (Берешит, 2:2).
Поэтому именно здесь (в отличие от всех прочих упоминаний заповеди о субботе в Торе) суббота названа знаком связи между Господом и народом: «И пусть соблюдают сыны Израилевы субботу, чтобы установить субботу в роды их заветом вечным. Между Мною и сынами Израилевыми она – знамение вечное». Скиния является знаком присутствия Господа в среде народа Израиля, однако этот знак не вечен – и со временем Скиния, Храм будут разрушены. Суббота же останется знаком особой связи еврейского народа с Богом во все их поколения, и в изгнании суббота является аналогом Божьей Скинии и средоточием Божественного присутстви в среде народа Израиля. Поэтому в субботу – на веки веков – запрещено исполнять все те работы, которые осуществлялись при создании Скинии.
В конце повеления о субботе появляется слово, встречающееся в Торе лишь дважды – оба раза в контексте субботнего отдыха: «…перестал работать и отдыхал (йиНаФаШ)» (31:17) в нашем разделе; «…в день седьмой покойся, чтобы покоился вол твой и осёл твой и отдыхал (йиНаФаШ) сын рабыни твоей и пришелец» (Шмот, 23:12) в разделе «Мишпатим». Это связано со сказанным чуть выше: «Соблюдайте же субботу, ибо святыня она для вас. Кто осквернит её, смерти да будет предан, ибо кто будет в оную работать, та душа (НеФеШ) будет истреблена из среды народа своего». На иврите два эти слова – «душа» и «отдыхал» – происходят от одного и того же корня. Возможно, однако, что слова эти связаны и со словом «НаШаФ» («выдохнул»); в Торе нередко встречаются случаи перестановки местами букв в корне, при которых сохраняется семантическое поле слова. Человек, располагаясь на отдых после работы, облегчённо выдыхает воздух; а о связи души с дыханием сказано ещё в рассказе о творении человека: «И вдунул в ноздри его дыхание жизни, и стал человек душою («НеФеШ») живою».
Завершив Своё обращение к Моше, Господь передаёт ему две скрижали завета, «скрижали каменные, написанные перстом Божьим», но пока что народ, ожидающий возвращения Моше у подножия горы Синай, теряет терпение. К Аарону подступила толпа, требующая: «Встань, сделай нам божество, которое шло бы перед нами, ибо этот человек, Моше, который вывел нас из земли Египетской, – не знаем, что приключилось с ним».
Народ называет Моше «этим человеком» – в самом деле, как человек может выжить в течение сорока дней на пустынной горе, без еды и питья? Важно подчеркнуть, что в Писании не сказано, что, восходя на гору Синай, Моше предупредил народ, что уходит на сорок дней. Напротив, в Писании рассказано следующее: «И сказал Господь Моше: взойди ко Мне на гору и будь там; и Я дам тебе скрижали каменные и Тору, и заповедь, которые Я написал для научения их. И встал Моше и Йеошуа, служитель его, и взошёл Моше на гору Божию. А старцам сказал: ждите нас здесь, доколе мы не возвратимся к вам; а вот Аарон и Хур с вами; у кого дело есть, пусть приходит к ним. И взошёл Моше на гору, и покрыло облако гору» (Шмот, 24:12-15). Говоря «доколе мы не возвратимся к вам», Моше явно подразумевает себя и Йеошуа (как мы увидим в дальнейшем, Йеошуа провёл сорок дней в одиночестве, у подножия горы Синай, не возвращаясь в лагерь), при этом он не указывает какого-либо времени возвращения. Слово «бог/божество» в Писании применяется не только к Богу или к языческим божествам, но и к судьям и власть имущим; в частности, про Моше сказано, что он будет «богом» (Шмот, 4:16). Таким образом, и сейчас слово «божество» употребляется не в значении объекта культа, но для обозначения замены Моше в качестве посредника между народом и Господом.
Аарон говорит в ответ: «Снимите золотые серьги, которые в ушах жён ваших, сыновей ваших и дочерей ваших, и принесите ко мне». Народ соглашается с его предложением: «снял весь народ серьги золотые, которые в ушах их, и принесли Аарону». Почему он говорит им именно о золотых серьгах в ушах, а не о кольцах в носу или браслетах на руках или ногах и прочих золотых украшениях? Непонятно также, почему здесь используется слово «נזם» («незем»), используемое Писанием для обозначения украшения в носу, а не в ухе. Интересно, что в Торе есть лишь ещё одно место, где это слово также используется для обозначения украшений в носу. «И сказал Яаков дому своему и всем, которые с ним: устраните богов чужих, которые в среде вашей, и очиститесь, и перемените одежды ваши. И встанем, взойдём в Бэйт-Эйл, и я устрою жертвенник Богу, который откликнулся мне в день бедствия моего и был со мною в пути, которым я ходил. И отдали они Яакову всех богов чужих, которые в руках их, и серьги («נזמים»), которые в ушах их, и спрятал их Яаков под теребинтом, который близ Шхема» (Берешит, 35:2-4). Яаков требует от своих домочадцев очиститься, избавиться от разнообразных языческих аксессуаров, очевидно попавших к ним в руки в результате нападения на Шхем после похищения и изнасилования Дины. Почему они ещё и снимают «серьги, которые в ушах их», какое отношение это имеет к «богам чужим»?
Писание рассказывает, что Аарон «взял их из рук их, и придал им форму, и сделал из этого тельца литого». Казалось бы, речь идёт о сознательном, целенаправленном действии. Однако впоследствии он рассказывает Моше: «И я сказал им: «у кого есть золото, снимите с себя». И отдали мне; и бросил я его в огонь, и вышел телец этот». Он не упоминает о своём специфическом требовании принести серьги для ушей, помимо этого, из его слов следует, что он не собирался делать золотого тельца; тот был изготовлен случайно из брошенного в огонь золота. Чем можно объяснить эти различия?
Йеровоам, сын Навата, правивший отпавшими от Иудеи коленами Израиля в период царствования Реховама, сына Шломо, поставил двух золотых тельцов в Бейт-Эле и в Дане, чтобы они послужили народу заменой Храма в Иерусалиме. Йеровоам (Мелахим I, 12:28) произносит ту же фразу, что когда-то прозвучала из уст народа, когда они получили золотого тельца от Аарона: «Вот божество твоё, Израиль, которое вывело тебя из земли Египетской!»
Следует отметить и то, что если вначале народ просил у Аарона сделать им «божество, которое шло бы перед нами» – то есть будущего посредника между ними и Богом, после изготовления тельца делается утверждение, относящееся не к будущему, а к прошлому, из которого вытекает, что телец должен послужить заменой не Моше, а Господу. Что изменилось?
Согласно мидрашу, чудо рассечения Красного моря было столь великим, что простые люди могли воочию созерцать вещи, недоступные пророкам: «Рабыня в море видела то, чего не видел [пророк] Йехезкель». Между тем, книга Йехезкеля начинается с описания видения «Божественной колесницы». Взору Йехезкеля открылись четыре ангела, «…подобие четырёх живых существ, и вид их подобен человеку, и четыре лица у каждого, и четыре крыла у каждого из них, и ноги их – ноги прямые, и ступни ног их, как ступни ног тельца, и сверкают, словно блестящая медь… И образ лиц их – лицо человека, и лицо льва – справа у (каждого из) четырёх, и лицо быка – слева у (каждого из) четырёх, и лицо орла у (каждого из) четырёх» (Йехезкель, 1:5-10). Блестящая медь – золотого цвета. Таким образом, на основании мидраша, можно предположить, что при рассечении Красного моря евреи видели нечто подобное тому, что открылось Йехезкелю, и затем хотели воспроизвести свои видения в облике золотого тельца – силы, которая поведёт народ и будет посредником между ним и Богом. Поскольку золотой телец являлся воспроизведением ангелических «священных живых существ», Аарон не усмотрел в его изготовлении опасности язычества. Он понял, что речь идёт о замене Моше. Напомним, что в конце раздела «Мишпатим» Господь говорит Моше: «Вот, Я посылаю ангела пред тобою, чтобы хранить тебя на пути и привести тебя в то место, которое Я приготовил. Остерегайся его, и слушайся голоса его, не прекословь ему, ибо он не простит проступка вашего, так как имя Моё в нём» (Шмот, 23:20-21). Исполняя требование народа: «Встань, сделай нам божество, которое шло бы перед нами» – Аарон, помня об этих словах Господа, имел в виду создать суррогат этого ангела – разумеется, никоим образом не Самого Бога! Однако Аарон знал, что и изготовление посредника между человеком и Богом запрещено, как сказано: «Не делайте при Мне богов серебряных, и богов золотых не делайте себе» (Шмот, 20:20) и мы объяснили (там), что слова «при Мне» означают: наряду со Мной, в качестве посредника между Мной и вами. Пусть изготовление посредника не означает полного язычества, как изготовление идола, оно явно является грехом.
Аарону это известно, но он собирается сделать посредника не между людьми и Богом, а между людьми и ангелом, который поведёт народ. Но как только Аарон делает тельца, становятся ясны истинные намерения народа, который провозглашает: «Вот божество твоё, Израиль, которое вывело тебя из земли Египетской!». То есть они восприняли золотого тельца не как посредника между людьми и ангелом, а как посредника между народом и Самим Господом Богом. Следует обратить внимание на обращение: «Божество твоё, Израиль». Эти слова обращены к народу извне – они исходят из «великого смешения» египтян и представителей других народов, примкнувшего к евреям во время исхода и, будучи воспитанными в язычестве, извратившими изначальные намерения народа Израиля и пытающегося убедить его, что телец воплощает в себе Того, Кто вывел их из Египта.
Тем не менее, Аарон пытается исправить ситуацию. Он строит жертвенник и провозглашает: «Праздник Господу завтра». Это должно вернуть тельцу первоначальную роль посредника между народом и ангелом, а не Богом. Аарон назначает на завтра праздник в честь Господа, а отнюдь не в честь тельца, надеясь, что Моше успеет вернуться, и катастрофа будет предотвращена.
Но на следующее утро поклонники нового культа из «великого смешения» народов встали спозаранку и немедленно принесли жертвы тельцу, а не Господу. Далее сказано: «И сел народ есть и пить, и поднялись веселиться», – то есть народ Израиля присоединился к празднеству, устроенному «великим смешением». Их хороводы и видит Моше, спускаясь с горы.
И вот в этот миг, когда внизу происходит настоящее идолопоклонство, и приносятся жертвы тельцу, Всевышний говорит Моше: «Ступай, сойди, ибо развратился народ твой… сделали они себе тельца литого и поклонились ему, и принесли ему жертвы, и сказали: вот божество твоё, Израиль, которое вывело тебя из земли Египетской». Всевышний не упоминает Аарона, а возлагает вину на язычников из числа «великого смешения», которые с самого начала собирались поклоняться тельцу как идолу, в отличие от народа Израиля, который искал лишь замену Моше или ангелу, кого-то, кто бы шёл перед ними.
Всевышний хочет поразить евреев и создать из Моше новый великий народ. Но Моше – верный пастырь, он умоляет Всевышнего простить евреев. И Всевышний сжалился и внял мольбе пастыря за свой народ. И только тогда Моше спускается с Горы, в руках его – две скрижали, «и скрижали эти были делом Божиим, а письмена – письмена Божии, начертанные на скрижалях», в отличие от вторых скрижалей, о которых Всевышний позднее говорит Моше: «Вытеши себе две скрижали каменные, как прежние, и Я напишу на сих скрижалях слова, какие были на прежних скрижалях, которые ты разбил». Сами вторые скрижали рукотворны, а письмена на них – письмена Божии. В чём причина такой разницы между первыми и вторыми скрижалями?
Это можно объяснить тем, что, как мы отмечали выше, при даровании Торы исконная нечистота человечества исчезла из народа Израиля, и евреи вернулись в состояние, в котором пребывал Адам до грехопадения, когда его тело было утончённым и полным духовности в той же мере, что и душа. При даровании Торы – тела людей прониклись святостью и стали почти бесплотными, так что у ангела смерти больше не было над ними власти, и они могли бы жить вечно, как Адам, не соверши он греха. Таковы были первые скрижали: их «тело», материал, из которого они были изготовлены, был сотворён непосредственно Всевышним, он был одухотворён в той же мере, что и письмена, сравнимые с душой народа Израиля. Но после греха золотого тельца, когда народ пал с того высочайшего уровня, на который вознесся при даровании Торы, к ним вернулась нечистота змея, они вновь стали смертны, и тела их опять пришли в то состояние, которое было присуще Адаму после грехопадения – состояние материи, требующей исправления через соблюдение заповедей. Таковы были вторые скрижали – их «тело», уже не «творение Господне», а обычная материя, камень, который Моше высек из скалы и придал ему форму скрижали, и лишь письмена, подобно душе, духовны и божественны. Это объясняет, почему Моше, увидев грех золотого тельца, разбил первые скрижали – эти скрижали уже не соответствовали состоянию народа, ведь их «тело» было божественным, в то время как «тело» народа вернулось к своей нечистоте.
В противоположность народу Моше, не причастный к греху золотого тельца, сохранил высокий уровень духовности. Его физическая, материальная сущность была по-прежнему облагорожена и одухотворена; она обладала настолько малой властью над его душой, что при повторном восхождении на гору за вторыми скрижалями Моше смог опять не есть и не пить в течение сорока дней. Когда он во второй раз спустился с горы, неся новые скрижали, его лицо, озарённое святостью, светилось. Тело Моше тоже освятилось вместе с духом, его внешний облик отражал состояние его души. Он даже был вынужден прикрыть лицо, чтоб скрыть эту святость от тех, кто не был достоин её увидеть – тех, чьи тела вернулись к грубому примитивному уровню чисто материального существования. Позднее, обращаясь к народу, чтобы передать ему заповеди Всевышнего, Моше всё же открывает перед людьми лицо: ведь слова Торы освящают тех, кто их слушает, поэтому те, с кем он говорит, становятся вновь достойны той святости, от которой они были отринуты. В противоположность Моше, весь народ обязан принести каждый по половине шекеля во искупление совершённого греха.
Первые скрижали были разбиты Моше, когда он принёс их сыновьям Израиля с горы Синай и увидел, как народ поклоняется золотому тельцу. Ведь скрижали символизируют брачный договор, скрепляющий «бракосочетание» между Всевышним и Его народом. Когда невеста открыто прелюбодействует в день свадьбы, брачный договор должен быть разорван. Моше разбивает скрижали и поит народ горькой водой – словно устраивает испытание, предназначенное для женщины, заподозренной в неверности. Он «взял тельца, которого они сделали, и сжёг его в прах, и рассыпал по воде, и дал её пить сынам израилевым».
Во время проверки женщины, подозреваемой в измене, священник распускает волосы женщины. То же сказано и в нашем разделе о народе Израиля после греха золотого тельца: «И увидел Моше народ, что он распущен («ПаРуА»), что развратил его Аарон на посрамление перед врагами их». Слово «паруа» в применении к человеку означает «развращённый, дикий», к волосам – «спутанные, взлохмаченные». Более широкий смысл этого слова – разлад, то есть действие, нарушающее привычный порядок, будь то волосы подозреваемой или смерть двух сыновей Аарона, Надава и Авиу. «И сказал Моше Аарону и Элазару, и Итамару, сынам его: волос ваших не отпускайте и одежд ваших не раздирайте…» (Ваикра, 10:6). В происшествии с золотым тельцом Аарон сыграл свою роль в процессе нравственного разлада, приведшего к тому, что народ Израиля во всех отношениях «распустился», то есть оказался в состоянии хаоса, забыл о прежнем порядке, развратился.
Ответом ему был зов Моше, вставшего у входа в стан: «Кто за Господа – ко мне!». «И собрались к нему все сыны Леви». Здесь впервые воцаряется порядок: до этого дня народ Израиля был хаотично перемешан, не было распределения по коленам.
Так было положено начало новому социальному порядку, который будет установлен после строительства Скинии, когда каждому человеку будет отведено его место вместе с другими отпрысками его колена, каждое из колен будет собрано в своём стане и под своим знаменем. Хотя пока ещё нет ни постоянного места, ни знамени, сыновья Леви собираются вокруг Моше. Впервые одно колено, выделив себя в единое целое и отделившись от других, собирается вместе. Цель этого объединения сыновей Леви – покарать поклонявшихся тельцу. Таким образом частично восстанавливается нарушенный порядок.
«И возвратился Моше к Господу и сказал: …если простишь («им тиса») Ты грех их, и если нет, то сотри и меня из книги Твоей, которую Ты писал». Важность этого стиха подчёркнута названием всего раздела – «Ки тиса». Просьба Моше простить народ Израиля или стереть его собственное имя из книги Торы, напоминает нам закон о горькой воде, наводящей проклятие, в описании которого мы встречаем это же самое выражение: «И напишет священник заклинания эти на свитке, и сотрёт их в горькую воду» (Бемидбар, 5:23). Таким образом, мы опять обнаруживаем связь между нашим разделом и разделом «Насо».
Всевышний отвечает Моше: «Кто согрешил передо Мною, того сотру Я из книги Моей» и добавляет, что пошлёт ангела впереди народа, а сам Он больше не появится в их среде, «так как ты народ жестоковыйный, чтобы не уничтожить Мне тебя в пути». Этими словами Всевышний, по сути, отменяет план строительства Скинии, о котором Он говорил с Моше на горе Синай: Он больше не намеревается Сам пребывать в среде народа Израиля во время их похода в Эрец Исраэль: «Я пошлю пред тобою ангела… Сам же не появлюсь в среде твоей, ибо ты народ жестоковыйный…». О намерении послать ангела, который вёл бы еврейский народ, Господь сообщает Моше ещё в разделе «Мишпатим» (Шмот, 23:20), но тогда это не означало отказа пребывать в среде народа Израиля.
Существуют разногласия между комментаторами: поднимался ли Моше снова на гору Синай на сорок дней и ночей, чтоб умолять Всевышнего остаться в среде народа Израиля (как должно было бы произойти, не произойди греха золотого тельца)? По мнению Раши, это происходило именно так, что, по его мнению, следует из сказанного в разделе «Экев»: «И повергся я пред Господом, как прежде: сорок дней и сорок ночей хлеба не евши и воды не пивши… И на Аарона весьма прогневался Гоподь, намереваясь погубить его; но я молился и за Аарона в то время… В то время сказал мне Господь: вытеши себе две скрижали каменные, как первые, и взойди ко Мне на гору…» (Дварим, 9:25-10:1). Однако Нахманид, ссылаясь на слова Торы в нашем разделе и в соответствии с «Пиркей де-рабби Элиэзер», утверждает, что эти сорок дней и сорок ночей, посвящённые молитвам, Моше провёл в шатре вне стана.
Так или иначе, за эти сорок дней просьб и молитв Моше получает согласие Всевышнего остаться в среде народа Израиля и показать Моше Свою славу. После этого Господь велит Моше вытесать новые скрижали, такие же, как первые, и взойти с ними на гору ещё на сорок дней и ночей. Там, на горе Синай, Всевышний раскрывает перед Моше те тринадцать атрибутов, в соответствии с которыми Он управляет этим миром. Один из них – «Несущий грехи и преступления». Как мы уже объяснили, корень «нун-син-алеф», от которого образовано слово «несущий», имеет несколько смыслов, и поэтому данный оборот может быть истолкован и как прощающий, и как снимающий ношу греха с плечей грешника, и как трансформирующий бремя греха, то есть превращающий его в заслугу – в случае подлинного раскаяния, проистекающего из чувства любви к Всевышнему.
После рассказа о том, что Всевышний прощает народу Израиля грех золотого тельца, Писание возвращается к заповедям раздела «Мишпатим»: союз между Всевышним и народом Израиля, заключённый после дарования Торы, должен быть возобновлён после того, как народ согрешил. Но, в противоположность разделу «Мишпатим» (где содержатся и заповеди об отношении человека с Богом и об отношениях между людьми), наш раздел содержит только те законы, что касаются отношения человека к Всевышнему: ведь именно они были попраны грехом золотого тельца и возникновением языческого культа.
Законы Песаха и выкупа первенца человека и животного также призваны напомнить о том, что Всевышний вывел народ из Египта – Он, а не золотой телец, как утверждали поклонившиеся тельцу. В нашем разделе повторяется и заповедь о субботе, однако здесь акцент делается не на её общественном значении, как то было в разделе «Мишпатим» («чтобы отдохнул вол твой и осёл твой, и передохнул сын рабы твоей и пришелец»); суббота упомянута в контексте рассказа о праздничных днях. В повторении в нашем разделе заповеди «Не вари козлёнка в молоке матери его», – можно усмотреть аллюзию на заповедь о рыжей корове. Грех золотого тельца вернул в мир нечистоту змея, и, вследствие этого, ангела смерти. «Мать тельца» – красная корова – очищает от нечистоты мёртвого; отделение мяса козлёнка от молока его матери напоминает нам о том, что следует отделять скверну золотого тельца от чистоты его «матери» – рыжей коровы.
«И сказал Господь Моше: Напиши себе слова эти, ибо по словам этим заключил Я завет с тобою и с Израилем». Это означает: Я уже заключил этот завет (раздел «Мишпатим»). Но теперь возникла необходимость его возобновления, из-за того, что вы проявили слабость, согрешили поклонением тельцу и преступили завет.
Как было сказано выше, вторые скрижали, с которыми Моше спустился с горы Синай, существенно отличались от первых: вторые были высечены из земного материала, хотя содержание их было Божественным, а в первых всё было Божественного происхождения, как их «тело», так и дух. Что же касается самого Моше, который принёс новые скрижали в своей руке – в нём самом осталось мало материального, он был проникнут духовностью и святостью, поэтому лицо его излучало свет.
Аарон и весь народ – все те, кто оставались внизу и сохранили свою материальную природу – страшились его нового облика и не смели приблизиться к нему. Поэтому Моше позвал к себе Аарона и глав народа (в этом эпизоде опять прослеживается связь с разделом «Насо» – он завершается рассказом о жертве, которую приносят главы колен).
Моше рассказывает им обо всех повелениях Всевышнего, касающихся построения Скинии (о которых говорится в разделах «Трума» и «Тецавэ»). Теперь он может передать всё то, чего не успел сказать после первого восхождения на гору из-за греха тельца. «А затем подошли все сыны Израилевы, и заповедовал он им всё, о чём говорил Господь с ним на горе Синай». Это уже, в сущности, тема следующего раздела, повествующего о том, как собирает народ Израиля и рассказывает им о законах Скинии. Теперь, когда прощён грех тельца и Всевышний согласился пребывать в их среде, необходимо создать место, которое станет обителью Божественного Присутствия.
Закончив говорить с сыновьями Израиля, Моше надел на лицо покрывало, и снимал его только ради того, чтоб говорить со Всевышним и передавать Его слова народу.
Осталось только выяснить, почему Аарон попросил отдать ему именно «золотые серьги, которые в ушах»? И почему на вопрос, заданный Моше, он ответил: «И я сказал им: у кого есть золото, снимите с себя», и не сообщил, что просил только «золотые серьги, которые в ушах»?
Следует признать, что серьги (נזם) отличаются от сережек (עגיל), являвшихся женским украшением, поскольку они названы среди других женских украшений при перечислении мидьянских трофеев: «…запястья, пряжки, кольца, серёжки и подвески…» (Бемидбар, 31:50). А также в другом месте: «И Я украсил тебя украшениями, и одел браслеты на руки твои и ожерелье – на шею твою. И Я одел серьгу на нос твой, и сережки – на уши твои, и венец славы – на голову твою» (Йехезкель, 16:11-12). Отсюда видно, что серьга в носу и сережки в ушах были чисто женскими украшениями. Слово «сережка» (עגיל) имеет тот же корень, что и слово «телец» (עגל). Как уже было показано выше, мужчины тоже вставляли золотые серьги в уши; надо думать, что это была языческая атрибутика, что в то время у других народов было принято одевать серьгу с символом божества, являвшуюся знаком верности ему, и в этом не было различия между женщинами и мужчинами. Когда сыновья Яакова разграбили Шхем, они, по всей видимости, обнаружили на убитых такие серьги и взяли их себе.
И когда Яаков сказал: «…устраните богов чужих, которые в среде вашей, и очиститесь, и перемените одежды ваши… И отдали они Яакову всех богов чужих, которые в руках их, и серьги, которые в ушах их…» (Берешит, 35:2;4) – они сами вынули серьги из ушей, что доказывает наличие связи между золотыми серьгами и поклонением чужим богам. И поэтому серьги тоже надо было спрятать «под теребинтом близ Шхема».
Видимо, после Синайского откровения евреи, подражая обычаям других народов, вставили в уши золотые серьги в знак верности Богу. И когда они попросили Аарона сделать для них образ, который шёл бы впереди них, Аарон воспринял это как желание найти замену Моше или ведущему их ангелу, чтобы этот образ только шёл впереди них, но не был бы божеством, которому служат. Поэтому Аарон просит дать ему именно золотые серьги из ушей, а не другое золото, находившееся в их распоряжении. Он надеется, что эти серьги, демонстрирующие верность Всевышнему, послужат им напоминанием о Боге Израиля.
Во всех остальных золотых украшениях, которые они, видимо, попросили у египтян перед исходом, присутствовала сила той стороны, что противоположна святости, и из них могло получиться что-то отрицательное. Но из золотых серёг, показывающих верность Богу, не должно было выйти ничего плохого. Но в результате оказалось, что Аарон ошибся, и сыновья Израиля, под влиянием присоединившегося к ним «великого смешения» народов, стали видеть в золотом тельце не замену Моше или посредника между ними и ангелом, а воплощение божества, про которое они сказали: «Вот божество твоё, Израиль, которое вывело тебя из земли Египетской».
И когда Моше спрашивает Аарона: «Что сделал тебе народ сей, что навёл ты на него грех великий?», тот отвечает: «Да не возгорится гнев господина моего; ты знаешь народ сей, что он во зле». Оборот «во зле» (ברע) состоит из тех же букв, что и слово «смешение» (ערב). «Сказали же они мне: «сделай нам божество, которое шло бы пред нами»… И я сказал им: «у кого есть золото, снимите с себя». И отдали мне; и бросил я его в огонь, и вышел телец этот» – Аарон не пытается пояснить свои намерения, объяснив, что из золотых серёг, вставленных в уши, он хотел сделать тельца в форме живых существ небесной колесницы, который был бы знаком ангела, а не идолом, заменяющим Всевышнего. Он выточил тельца с помощью резца и попытался сделать всё, как его просили, стараясь, чтобы телец не смог по ошибке стать идолом. Но вопреки его воле, все пошло иначе, как будто бы илол-телец возник сам по себе: «…и бросил я его в огонь, и вышел телец этот». Иными словами, его усилия ни к чему не привели, и осуществился замысел язычников. В действительности же у Аарона были благие намерения (и поэтому, несмотря на изготовление золотого тельца, он удостоился стать первосвященником). Но здесь все его старания не помогли, и поэтому из-за присущего ему смирения он не стал прилагать усилия и оправдываться перед Моше, чтобы объяснить свои намерения.
Поэтому далее сказано: «И поразил Господь народ за то, что сделали они тельца, которого сделал Аарон». Здесь есть противоречие – кто сделал тельца, народ или Аарон? После приведенного выше объяснения смысл этой фразы становится ясен – Аарон, руководствуясь благими намерениями, сделал тельца из серёг, которые люди вставили в уши как знак верности Господу, и после изготовления тельца он произнёс: «Праздник Господу завтра», а не «праздник тельцу». Однако народ превратил творение его рук в совершенно иного тельца – в идола, выступившего в качестве замены Бога Израиля.
2022
Выражение «народ жестоковыйный» по отношению к народу Израиля появляется впервые в нашем разделе. Трижды это выражение употребляется в обращении Всевышнего к Моше в связи с грехом золотого тельца.
Всевышний употребляет это выражение для объяснения причины, по которой Он пошлёт Своего ангела народу Израиля вместо того, чтобы пойти Самому в среде народа, согласно первоначальному замыслу: «И Я пошлю пред тобою ангела, и прогоню ханаанейцев… (Иди) в землю, текущую молоком и мёдом; Сам же не появлюсь в среде твоей, так как ты народ жестоковыйный, чтобы не уничтожить Мне тебя в пути» (Шмот, 33:2-3).
Интересно отметить, что, когда Моше-рабейну противится этому наказанию и пытается уговорить Всевышнего, чтобы Он простил народ Израиля и вновь шёл бы среди них, несмотря на грех золотого тельца, он использует то же самое выражение. С его помощью он объясняет необходимость того, чтобы Всевышний Сам шёл в среде народа, а не посылал ангела: «И сказал: если я обрёл милость в очах Твоих, Владыка, то да пойдёт Владыка среди нас, ибо народ сей жестоковыен. Ты же простишь вину нашу и грех наш, и сделаешь нас наследием Твоим» (Шмот, 34:9). И, что удивительно, именно этот аргумент побуждает Всевышнего согласиться на его просьбу: «И сказал Он: вот, Я заключаю союз: пред всем народом твоим совершу чудеса, какие не творились по всей земле и ни у каких народов … вот, я прогоняю от лица твоего эморийцев и ханаанейцев…» (там же, 34:10-11).
Как же возможно, чтобы одна и та же черта, с одной стороны, оправдывала наказание, а с другой – засчитывалась как заслуга? Чтобы ответить на этот вопрос, следует понять само это выражение. «Жестоковыйный» относится к тому, кто непреклонен, держит шею прямо, и потому его голову трудно склонить.
С одной стороны, когда жестоковыйность направлена против воли Всевышнего, как то произошло при совершении греха золотого тельца, эта черта отрицательная. Евреи тогда не просто поклонялись идолу, что было запрещено им во время Синайского откровения, – они совершили этот грех с радостью и плясками. Их жестоковыйность проявляется в том, что, впадая в грех, они совершают его с гордо поднятой головой; в отличие от других народов, они не стесняются проявления своей слабости, но превращают её в идеологию.
Это помогает понять, почему Моше разбил скрижали, спустившись с горы Синай. Разве Всевышний не сообщил ему о грехе золотого тельца ещё раньше, во время его пребывания на горе? Тогда Моше уговорил Всевышнего смилостивиться над народом, который Он собирался истребить. Однако, спустившись с горы и своими глазами увидев, как сыны Израиля совершают грех золотого тельца, Моше разбил скрижали и повелел левитам покарать поклоняющихся тельцу. Что же изменилось?
Поведав Моше о грехе золотого тельца во время пребывания того на горе Синай, Всевышний ничего не сказал ему о плясках. Моше узнал о них, только когда увидел их воочию, спустившись с горы. Тогда-то он и бросил скрижали в гневе, поскольку поведение народа отражало желание согрешить назло Всевышнему, а не для собственного удовольствия, что можно было бы объяснить минутной слабостью, вызванной страхом, что Моше мёртв, и потребностью в альтернативном посреднике.
С другой стороны, именно жестоковыйность отделяет нас от прочих народов, позволяя ревностно соблюдать законы Торы, тысячи лет находясь в их среде, несмотря на все гонения и притеснения. Именно эта черта хранит народ Израиля, не давая ему раствориться среди неевреев. Так еврей Мордехай не кланялся и не склонял головы перед Аманом, пережидая, пока «схлынет волна». Напротив, он проявлял «жестоковыйность» по отношению к Аману. Так же поступали и Хасмонеи, столкнувшись с греческой культурой во всём её великолепии: они не склонились перед ней, восторгаясь величием Греции, в то время как другие народы ассимилировались в ней и на протяжении веков поступались собственной культурой и религией из-за давления на них извне.
Народ Израиля, самый преследуемый и униженный среди народов мира, в течение тысячелетий сохранял свою идентичность, как раз благодаря своей «жестоковыйности». Поэтому Моше приводит именно это качество как причину, по которой Всевышний должен пойти среди нас и таким образом отделить нас от прочих народов: «И сказал тот Ему: если не пойдешь Сам, то и не выводи нас отсюда. Ибо по чему же узнать, что я и народ Твой обрели благоволение в очах Твоих? – ведь только если пойдёшь с нами, чем и отличены будем я и народ Твой от всякого народа, существующего на земле» (Шмот, 33:15-16).
Интересно, что именно гонения заставляют евреев сплотиться вокруг Торы и еврейской традиции, укрепиться в своей вере. Когда же чужая или собственная власть «гладит их по головке», это влечёт за собой ассимиляцию, забвение Торы и желание сделаться такими же, как все народы.